Участник:Sdobnikov/Черновик/малиновка3

Материал из Ртищевской краеведческой энциклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску

Малиновка и волость к 1905 году

Малиновка — типично русское село с пёстрым по зажиточности и культурности населением, на одном конце которого жили состоятельные хозяйственные мужики, в другом беднота с вкраплением домов состоятельных крестьян. Окружённые обширными помещичьими угодьями малиновцы сильно нуждались в земле, однако помещики сдавали землю только состоятельным, надёжным в смысле уплаты аренды крестьянам. Это с одной стороны поселяло чувство неприязни между крестьянами, а с другой добивало в конец бедноту, которая не имела никаких оснований любить барина и быть к нему справедливой. События последних двух десятилетий, повторные неурожаи, увеличение податного бремени, подорожание жизни — всё это быстро опустошало крестьянские достатки. Ежегодно ряд самостоятельных домохозяев выбрасывалось за борт самостоятельной хозяйской жизни, создавая армию сельского пролетариата. Жизнь становилась всё труднее и тяжелее, призрак батрачества и нищенства перед очень многими принимал реальные признаки, становился неизбежным и это отражалось и на работе, и на энергии: пропадала надежда подняться, терялась вера в свои силы, опускались руки и тупое и холодное отчаяние закрадывалось в душу. Отсюда — уже неизбежен кабак, пьянство, разгул. Отношение голытьбы к состоятельным обострились. Для последних голытьба была удобна, пока у той еще была какая нибуду надежда выбится и эту надежду можно было эксплуатировать, но раз голытьбы эту надежду потеряла, тогда она стала не только бесполезным, но и вредным элементом. От человека, который впал в отчаяность можно всего ожидать. И состоятельные начали косится на захудалый конец села[1].

Манифест 17 октября в деревне был понят как разрешение давно жданной милости — взять все у помещиков и землю оборотить на себя. Увеличения земельного надела с неменьшим нетерпением ждали и состоятельные крестьяне, но сами они не грабили, не развозили барский хлеб, не поджигали экономий. У многих даже были и такие соображения: — Вы деритесь, а мы потом свое возьмем!

Но такая политика не входила в расчеты голытьбы. Это уменьшало уверенность в том, что «теперь все дозволено» и увеличивало ответственность за поджоги и разгромы. Состоятельных начали понуждать принимать участие в разгромах. Те отказывались, им пригрозили. Как и во всякой массе нашлись хулиганы, которые требовали откупа и приводили в исполнение угрозы. За октябрь в Малиновке было 27 пожаров и это озлобило до крайности состоятельную часть села. Старая жизнь рушилась, власти отсутствовали, народ сбился с прежней убитой дороги, все пошло вразброд наступил какой-то кошмар, из-за которого новых форм жизни не было видно. Человеку непосредственному, для которого все интересы кончались за околицей, естественно стало казатся, что все пошло прахом. И прежняя жизнь и достаток и вера в бога все рушилось, кончилось и впереди один мрак! На людей, настроенных мистически, это производило удручающее впечатление. Они шли к священнику. Будь на месте о. Николаевского человек более толковый все обошлось бы лучше. Что ему говорили пасомые многое осталось неизвестным. Может быть часть прихожан и дошла до отрицания бога, как это старался изобразить о. Николаевский в своих доносах на людей, которые шли к нему как на исповедь и разговаривали по душам.

Безбожников арестовывали, выпускали скоро, но о. Николаевский бил языком как пожарным колоколом, везде и под всяким предлогом и без всякого предлога. Он называл и имена лиц, которые приходили к нему излить свои сомнения. Все село знало из уст священника, что появились безбожники, которые говорят, что бога нет, церкви не надо и т. д. и т. д. Отсюда мог быть только один вывод: надо встать на защиту старых устоев, при них как никак а жили, а впереди ничего неизвестно. У состоятельных к этому присоединилось чувство зависти. Беднота пировала. Барские гуси и куры поедались, барские коровы, стоявшие теперь в крестьянских хлевах давали много молока, была водка и пьяный разгул шел во всю[1].

Душой этого движения была сельская буржуазия, которая шла против пролетариата, отстаивая свои преимущества, поколебленные за последнее время[2].

26 октября

26 октября вечером по Малиновке прошёл слух, что завтра сожгут дома причта. Старшина разослал бумаги ко всем властям: исправнику, приставу, земскому начальнику, казакам. Однако ответа не последовало[1].

27 октября

27 октября загорелись дома священника, дьякона и псаломщика. Была ли это месть за что-нибудь, сводилась ли старые счёты трудно сказать, но во всяком случае можно утверждать, что никакого отношения к религиозным побуждения в этом поджёг не было. Пожар поповских домов происходил при дикой оргии. Не давали тушить, какой то пьяный мужик качался на качелях и гомонил песни, дома обливали керосином и издевались над псаломщиком хватая его за уши. Толпа поражённая таким зрелищем, ждала всего. Мысль, что они и церковь могут сжечь явилась просто. Мысль облеклась в слово и оно загуляло, как снежный ком. Облетело толпу и уже все «слышали» крик, что «мы и эту каланчу сожгем и волостную сожгем!». Подтверждением этому стал случайный инцидент. Говорили, что из школы вытащили икону св. Николая и вымазали её человеческими испражнениями. На самом деле это было не так. Сторож школы сам вынес икону и поставил её к ограде. В темноте случайно икону могли не заметить и она упала. Но проверять было некогда и некому. Создавался новый повод злобы против «тех» и повод очень сильный ибо икона в глазах массы было неслыханным преступлением. Старшина, услышав о готовящемся поджоге храма и волостного правления, в котором было до 30 тыс. денег в кассе, потерял голову. Начальства нет, казаки отказались приехать, потому что оберегали винную лавку. Старшина разослал гонцов во все окружные деревни, которые были приходом в Малиновку, и велел старостам сбивать народ на защиту храма божия и волостного правления. В деревнях гонцы произвели суматоху. Старосты собрали сходы и утром, вооружённые кто чем могли успел: топором, вилами, колом, ломом толпы крестьян двинулись в Малиновку[1].

28 октября

Около 2000 человек собрались у волостного правления. Затем толпа разбилась на отдельные группы и разошлась по селу. Толпа ловила погромщиков и убивала. В некоторых случаях убийства сопровождались разгромом имущества. Убийства прекратились только к вечеру[1].

Из числа исполнителей народного суда выделился один — Иван Гурьянов, он своей палкой с приделанной на конце железной гайкой убил 9 человек, разбив им головы[1].

29 октября

Утром 29 октября по селу прошёл слух, что родственники и семьи убитых вчера хотят отомстить убийцам и «ведут в село 500 студентов, которые вырежут поголовно всю Малиновку». Надо думать, что нервы были напряжены до последней степени, до того, что этому слуху поверили и мужики имевшие основание боятся мести, не сомневаясь в достоверности слуха, похватали своих ребят, кое какой скарб и поскакали вон из села куда глаза глядят. Бешеная скачка длилась часа три, но потом малиновцы одумались и большинство вернулось обратно в село. Никаких «студентов» не было и крестьяне успокоились. Страсти ещё не улеглись совсем. Властей всё ещё не было и крестьяне арестовали несколько человек, казавшихся им подозрительными[2].

30 октября

30 октября арестованным был учинён допрос. Двое — Литовкин и Смирнов — сознались, что они поджигали поповские дома. В толпе послышались крики: — убить и этих! Арестованные на коленях просили пощады, обещали раскаяться, построить духовенству дома на собственные средства. Как дьякон хочет, так и будет, решил народ. Позвали дьякона. Но у служителя алтаря не нашлось слова прощения для них. Дьякон отказался высказать свое мнение и предоставил все воле народа, зная, конечно, что народ, убивший вчера 36 человек, и уже приговоривший к смерти и этих двух, выполнит свой приговор, если дьякон не заступится. Литовкина и Смирнова на веревке вытащили из холодной к коновязи у волостного правления и привязали к столбам. И снова дьякон молчал. Молчал, зная, что совершается величайшее с христианской точки зрения преступление, в случае опасности смерти христианская церковь предписывала дьякону, если нет по близости священника исповедовать и причастить Литовкина и Смирнова. Но чувство личной обиды заглушило у дьякона совесть, он забыл и Христа и его учение и спокойно дал совершиться убийству, которое он мог остановить и не остановил. Литовкина и Смирнова убили. Убили ещё одного — Ивана Шубина — по дороге от его дома к волостному правлению[2].

Крестьяне других деревень, участвовавшие в убийствах 28 октября разошлись по домам и у себя убили троих однодеревенцев. Убийствами трёх человек закончились события в Малиновке[2].

Суд над гурьяновцами

За убийство односельчан перед судом присяжных предстали 61 человек[1]. Присяжные оправдали всех обвиняемых[2].

Итоги Малиновского погрома

В обществе о гурьяновцах сразу же сложилось неверное представление как о черносотенцах[1].

Малиновская трагедия произошла в момент ломки старых устоев, поэтому взгляд общества на убийц приобрёл два резко противоположных оттенка. Одни безусловно осуждали убийц, не давая им никаких извинений. В противовес этой крайности создалась другая. Чёрная сотня решила использовать события 27—30 октября в партийных целях. Из разных мест в Малиновку посыпались письма и устные благодарности за «христианский подвиг». Союз истинно русских людей направил в Малиновку своих агитаторов и они постарались разжечь взаимную ненависть крестьян до крайней возможности. Поп с церковного амвона кликушествовал называя убийц своими лучшими чадами, героями, подвижниками, мучениками долга. Убийц уверяли в полной безнаказанности[2].

Судебные власти приехали в Малиновку, осмотрели трупы, ничего не сделали для обнаружения виновников и уехали. Убитых похоронили и дело как будто было сдано в архив[2].

Тогда черносотенцы окончательно разнуздались. Не было такой грязной гнусной сплетни, какой бы не было вылито на убитых. Их выставляли такими извергами, изуверами, их обвиняли во всех преступлениях. На краски не скупились[2].

В январе в Малиновку приехал генерал Максимович и губернатор Столыпин. Царский посланник Максимович говорил крестьянам, что всё будет по старому, похвалив их за то, что остались верными сынами церкви и закона и предложил удалить из Малиновки всех вредных для общественного спокойствия лиц. оговоры полетели как из рога изобилия. Без всякой проверки генерал Максимович выслал в Сибирь 40 человек. Вместе с убитыми 70 семей лишились своих кормильцев. В марте месяце малиновцы «записываются» в саратовский союз русского народа и их начинают насвистывать как сковорцов «на всякий случай». В июле совершенно неожиданно для убийц следствие пошло быстро вперед и 61 человек были арестованы и посажены в тюрьму. На Высочайшее имя полетели телеграммы и прошения об освобождении. Малиновцев освободили. На суде убийцы дали свои показания как хорошо затверженный урок. Они говорили, что встали на защиту помещиков (это — им внушили — должно быть главным козырем для оправдания, на защиту храма божия и святыни, на защиту Царя… и с ненавистью отзывались об убитых. Перед судом прошло 240 свидетелей и все они говорили одно и то же, все сговорились и интересного их показания не представляют. Несомненно выяснилось только, что мотивы убийства лежат в невежестве массы, в ея непонимании совершавшихся перед ней событий, в ее страхе потерять все, чем она жила и не получить ничег взамен. Остался верен себе только о. Николаевский. С уортсвом тупого фанатика он говорил плачущим убийцам, что они сделали хорошее дело, убив безбожников. Речь Николаевского была наглостью безумия и изуверства, он перескочил все границы дозволенного и поэтому его «проповедь» пропала даром[2].

суд

[3]

8 марта в Сердобске началось слушание прогремевшего на всю Россию дело крестьян Малиновки и соседних с ним сел, обвиняемых в убийстве 42 человек своих односельчан.. Всего обвиняемых 60 человек; во главе их старшина волости.

Свидетелей более 200 человек.

Подсудимые обвиняются в том, что в конце октября 1905 года в с. Малиновка Сердобского уезда, собравшаяся из нескольких соседних сел и деревень толпа подвергла избиению своих односельчан, а затем разгромила их избы; по окончанию побоища на улицах Малиновки было обнаружено 42 трупа с огнестрельными ранами и другими повреждениями. Побоище продолжалось три дня: 28, 29 и 30 октября.

Первым слушается дело по убийству крестьянина И. С. Шубенина. Обвиняются И. Вл. Гурьянов и С. Киселёв. Дело по обвинительному акту таково: 29 октября вечером в с. Малиновке полиция вела крестьянина Ив. С. Шубенина ив волостное правление для заключения его под арест по подозрению в участии в поджогах; не доходя до арестантской, из окружающей толпы выделился И. Вл. Гурьянов, который ударил Шубенина по голове палкой с гайкой на конце; после этого Шубенин сказал: «Иван Власович, не бей меня палкой, убей меня лучше из ружья». — Гурьянов же ударил ещё несколько раз, а когда Шубенин упал, к нему подбежал А. А. Лександрочкин, сел на него и нанёс ему несколько ран ножом в грудь. Затем Гурьянов ударил его шашкой, а С. Киселёв штыком.

Ст. Доронин. Я ничего не знаю. Во время убивства я испугался и сбежал. Увидев толпу с кольями и рогатинами, я убежал, а домой вернулся к вечеру. Видел, как били Поверкова, но кто — не знаю. Князь Девлет-Кильдеев. А ездил Поверков на погром? Доронкин. Как не ездил — ездил. Из всего села разве человек 8-10 не ездили. Тов. прокурора. Ну, а подсудимые ездили? Доронкин (мнёться, боязливо косится на обвиняемых). Я этого не могу сказать — может и ездили. Но угрозами погромщики никого ездить не заставляли. А. Мирошкин. 26 меня не было. Я был, когда убивали Шубенина: это на второй или третий день. Я не уезжал, а спрятался на печи под шубой и там лежал. Вражды меж нас не было, и на погромы мы ездили оба конца вместе. А когда убивали Шубенина, его вели стражник Лысиков и сотские. А ударил его Ив. Гурьянов, сторож волостного правления, палкой с гайкой на конце по голове.ит.д. М. С. Доронкин. В первый день я был в бегах, потому что испугался, увидав А. Синёва, скакавшего верхом и кричавшего: «бери вилы или беги». Ну я убежал к мельникам — ведь живой смерти боится. А Шубенина я увидел как вели в волостное правление стажник Лысяков и двое сотских. Как они одумали это дело — не знаю. Жданов. Подавал-ли Гурьянов Столыпину и Максимовичу записку о выселении из Малиновки 47 человек? Доронкин. Подавали после Рождества, и их выселили. А убийц собрали в Петровки. старшина, похоже, давал свободу убийцам; он оставался старшиной и в приезд Столыпина. Ф. И. Голишкин. за день до убийства П. Синёв и Ф. Поверков звали меня «громить», но я отказался. В день убийства был на поповском пожаре. Пришёл с пожара и вижу: бежит народу велия в Малиновку и кричит: «надо озорников связать». Поджигателей мы не видели. Видели пьяных П. Гарина и Шубенина — они оба убиты. Синёв и Шаталин говорили нам, что бога нет. Защ. Жданов. А мальчиков, которые поджигали, тоже убили? Голишкин. Убили. Прокурор. Чем были вооружены поджигатели? Голишкин. Револьверами, шашками, ружьями. Прокурор. Что же они защищались, стреляли из этих ружей, когда их убивали? Голишкин. Нет. Прокурор. А вот скажите, зачем-же пошёл Шубенин с Лысяковым и сотскими? Он знал, что его убьют? Голишкин. Пошёл, потому что начальство вело его под арест. Прокурор. Как же так ввышло: вели под арест, а убили? Галишкин. Лысяков говорит: « я его веду под арест», а народу велия кричит: «мы и без тебя управимся». Ну и побежали. А в волостную мы вели Шубенина по приказанию урядника. Пр. пов. Никонов. А где был старшина во время убийства? Галишкин. Убёг в Змеёвку, а когда пришли в волостную, то не нашли и урядника. С. В. Косичкин. Увидя в их конце народ, я спрятался, потому что были пьяные. Защ. Девлет-Кильдеев. Выее можете сказать: все ли убитые были погромщики? Косичкин (обвиняемый). Все погромщики. Они донимали нас угрозами. Наставлли на нас левольверт и грозили убить. Бога они не признавали. Сами говорили: «разряди мою жену, как Богородицу, и на неё молится можно.» Они грозили и церковьи волостное правление сжечь. Защ. Девлет-Кильдеев. Вы всех подсудимых знаете: что они не пьянствуют, не распускают своё хозяйство? Косичкин. Нет. Д.-Кильдеев. А убитые? Косичкин. Те все пьяницы и почти не рабочие. Прис. пов. Никонов, поочерёдно называя одного за другим убитых, заставляет Косичкина сознаться, что почти все убитые вели большое хозяйство. Никонов. Как же вы говорите, что они не занимались делом и пьянствовали? Косичкин. Мнётся и не знает, что сказать. Никонов. А вот вы говорили про Синёва — что-же были у него последователи? Косичкин. Было человек с двадцать. Никонов. Вы их знаете? Сами слышали от них, что они в бога не верят? Косичкин. Нет, не слыхал. Псаломщик Архангельский. При поступлении в приход я узнал, что в селе есть человек, отрицающий бытие божье, и смущает этим людей. Священник на него донёс начальству, что он человек нехороший, подозрительный, и за это он был арестован на 18 суток при волостном правлении. Потом Синёв загубил своего новорожденного ребёнка. Священник донёс на него, но за это ему ничего не было. Прокурор. были ли вы во время убийства Синёва? Архангельский. Нет, не был. Прокурор. А не было ли случая, когда убиваемого заставляли на коленях просить у вас и у священника прощения? Архангельский. Было. В волостном правлении просил прощения у нас Лутовкин. Прокурор. Кто же убивал Лутовкина? Архангельский. Не знаю. Я остался в волостном правлении, а его вывели. Пр. пов. Никонов. А был ли во время убийства в Малиновке священник? Архангельский. Нет, е был. Прокурор. А чем вы объясняете, что начали жечь вас и священника? Архангельский. Не знаю. Чубуков (жандармский ротмистр) даёт показания в качестве свидетеля. Прокурор . Могли ли сельские власти обратится к кому-нибудь за содействием для прекращения убийств и были ли вблизи войска? Чубуков. В Салтыковке (верстах в 6 от Малиновки) стояла сотня или полсотни казаков, а на станции Ртищево, в 25 верстах, находился полковник Зворыкин. Прокурор. какое время потребовалось бы на приход войск? Чубуков. От Ртищева форсированным маршем не более 2-х часов. Защ. Д.-Кильдеев. Когда выехали власти на прекращение убийства? Чубуков. Кажется на третий день, точно не помню. Защ. Жданов. Вы не знаете — обращался малиновский старшина за помощью к Зварыкину и не было ли ему в ней отказано? Чубуков. Насколько я помню, обращался27 вечером, кажется, но впрочем точно сказать не могу. Вызывается священник Николаевский. Защ. Д.-Кильдеев (к священнику). Вы человек интеллигентный и скорее можете нам объяснить: как могли дойти подсудимые до такого состояния, что решились н убийство себе подобных людей? Свящ. Николаевский. После моего приезда в Малиновку, я вскоре же начал получать известия, что Синёв безбожник. Я начал следить за ним, и раз он, будучи выпивши, сказал мне: «Батюшка, а ты веруешь в Бога. — Верую. — А я теб считал учёны человеком! Ведь вера в бога — бабушкины сказки!» Молва о его неверии перешла в другие селения, и около него стал образоываться кружок человек в двадцать. которые тоже стали говорить. что бога нет. В населении появилось к ним недоверие, враждебность. Другая причина враждебности — это их пьянство и безделье. После манифеста они занялись погромами имений, а кто сними не шёл — угрожали поджогами; кроме того, они занимались вымогательством денег. Защ. Дев.-Кильдеев. Какой убыток вам причинили погромщики? Свящ. Николаевский. Тысячи на две. Д.-Кильдеев. Как же так вышло, что кучка, державшая в страхе всё население, потом оказалась убитой? Свящ. Николаевский. Всё ввышло на почве религиозности. Жители соседних сёл поверили слуху о поджоге храма и пошли на его защиту. Д.-Кильдеев. А какими людьми вы считаете обвиняемых? Свящ. Николаевский. Прекрасными, трудолюбивыми и богомольными. Д.-Кильдеев. А убитых? Свящ. Николаевский. Те были пьяницами, нехорошими, неработниками, недобросоветсными. Дашь им деньги взаймы, а они не отдают. После их убийства все бесчинства прекратились. Все свободно вздохнули. Д.-Кильдеев. Синёв сам дошёл до отрицания бога? Или кто его убедил в этом? Свящ. Николаевский. Говорят, что когда Синёв был солдатом, в их роте был командир, еврей, и он научил их отрицанию. По другим известиям к Синёву приезжали какие то учителя и жили по неделе. Прокурор. вы сказали. что убитые были люди недобросовестные. Кого же их них вы можете назвать недобросовестным? Св. Николаевский называет человек трёх. Прокурор. вы назвали только трёх, но ведь трое не составляют большинства. Может и среди подсудимых есть люди недобросовестные? свящ. николаевский. Нет. Прокурор. Вот вы сказали. что тяжесть свалилась после убийства погромщиков. а разве не большая тяжесть убийство человека? Неужели подсудимые не сознают этого греха, и вы не постарались разъяснить им этого? Свящ. Николаевский. да, они каялись. Пр. пов. Никонов. вы докладывали о Синёве по начальству? Св. Николаеский. Сам не доносил, а на допросе показал. Никонов. а о том, что Синёв убил ребёнка, вы писали? свящ. Николаевский. Доносил, но врач Недзвецкий не признал наильственной смерти и дело кончилось ничем. пр. пов. никонов. А вы не давали убитым взаймыденег? Свящ. Николаевский. Деньгами не давал, хлебом давал. Вол. старшина Панкрашкин (обвиняемый). После убийства для охраны села было назначено человек 50, потому что некоторые из погромщиков успели скрыться, и общество их боялось. Деревни Владыкино, Сестренки, Борки и др.. хотели отомстить Малиновцам за убийство «хулиганов», и мы боялись, что они ушли к ним. Урядник Демченко. Иван Шубенин участвоал в нападении на мою квартиру, и он украл мои часы… Арестовать Шубенина распорядился народ. К этому времени в 4-х селениях было убито до 27 человек. В первый раз арестовать Шубенина отправился я в сопровождении толпы человек 650, которые и требовали его ареста, но Шубенина дома не нашли. Вторично арестовать его я послал стражника Лысякова. Прокурор. Что же толпа всех, которых вы арестовывали, убивала? Демченко. Нет, не всех, человек 15 остались живы. При самом убийстве Шубенина я не был, и когда прибежал — он лежал уже на земле, а около него стоял Александрочкин. Гурьянова я не застал. д.-Кильдеев. Чем объяснить происшествие. вы не могли предупредить его? Демченко. Не мог. Слухи носились разные. Я давал телеграмму исправнику, что началось движение, грозящее побоищем. Но распоряжения в ответ на мою телеграмму не последовало. На помощь никто не приехал, и во время погрома я оставался один. После разгрома имения Сусанова по селу пошёл слух, что погромщики хотят поджечь церковь, и вот боязнь этого поджога и заставила начать бой. Двое из погромщиков после поджога домов причта подходили к церкви. Сам я этого не видел, но слышал от других. Они называли церквоь "каланчой"и говорили: «сожгём церковь и на её месте устроим тырю дя овец». Они не хотели признавать ни бога, ни царя, ни властей. Это движение было в Малиновке и немногов Песковатке но влияние погромщики имели на всю округу. Д-Кильдеев. Откуда происходило э то движение? Демченко. Не могу сказать. Когда появились слухи, я лично ездил к исправнику, просил помощи. В с. Крутцах (рядом с Малиновкой) были казаки, но они не могли приехать, так как охраняли винную лавку. Массовые убийства происходили только 28, а 29 и 30 были исключительные случаи. 3-го ноября приехали казаки, но из начальства не явился никто, хотя я и давал телеграммы товарищу прокурора и судебному следователю. 27 я лично ездил за казаками. но мне их не дали. Пр. пов. никонов. До убийства вы были в Малиновке полтора месяца: неужели вы в такой короткий срок могли определить убитых? Демченко. Их характер был определён ранее. Защ. Д-Кильдеев. Вам жаловались на погромщиков? Какие же меры принимались? Демченко. Я писал по начальству, а мер никаких не принималось. Пр. пов. никонов. А когда вы видели станового пристава? Демченко. 26, 28 и 2. Об убийстве сообщил телеграммой. После допроса ещё нескольких свидетелей читается протокол судебно-медицинского осмотра, а потом врач Недзвецкий даёт своё заключение. Недзвецкий находит, что все раны, как у Шубенина, так и у других убитых — прижизненного характера и притом все очень серьёзные и в большинстве своём даже смертельные. Очевидно. что со стороны убиваемых не было борьбы, не было сопротивления. В. А. Дело о малиновском погроме // Саратовский листок. — 20 марта 1907. — № 62. — С. 3


Источники

  1. 1,0 1,1 1,2 1,3 1,4 1,5 1,6 1,7 Лопуховский А. Малиновское дело // Саратовский вестник. — 18 марта 1907
  2. 2,0 2,1 2,2 2,3 2,4 2,5 2,6 2,7 2,8 Лопуховский А. Малиновское дело // Саратовский вестник. — 19 марта 1907
  3. Ошибка цитирования Неверный тег <ref>; для сносок :20.03.07сл не указан текст